Равенство и демократия. Кто они — нарты?
По преданию абхазов, общество нартов — это род, в который входят сто братьев и их единственная сестра Гунда, все они рождены одной матерью по имени Сатаней-Гуаша. Эта большая семья символизирует собою весь народ.
Нарты – высокие, статные и могучие богатыри. Одним ударом меча они могут расколоть скалу, в один прыжок преодолеть обрыв, нарты метко стреляют из лука и виртуозно владеют мечом. С одной стороны, они благородны, отважны, бесстрашны, с другой – подвластны земным страстям: им не чужда зависть, ревность или гнев. При этом они неразрывно связаны своим «братством».
Много времени братья проводят в походах, борются с великанами-людоедами, ведьмами, драконами и иноземными захватчиками. Они отбивают сокровища, неприступные крепости, защищают обездоленных… Героикой боев пронизана вся жизнь нартов. Именно походы, в особенности те, что «для добывания славы» (на абхазском «хьыӡрацара» (хидзрацара) — прим. ред.) образуют основные сюжетные линии нартиады.
Главное действующее лицо абхазского эпоса — нарт Сасрыква, рожденный из камня. Сказания о приключениях Сасрыквы – центральное ядро эпоса. Именно Сасрыква, который почти идеализируется, спасает своих братьев от холодной смерти во тьме. Он сбивает стрелой звезду, которая освещает нартам путь, и похищает у злых великанов огонь для братьев. Он совершает подвиги, защищает обездоленных и слабых, восстанавливает справедливость. В одиночку Сасрыква спасает братьев из утробы злой великанши-людоедки, убивает дракона.
Сасрыква был незаконнорожденным, и потому старшие братья считали его неровней себе и ненастоящим нартом. Кроме того, братья завидовали превосходящему их по силе Сасрыкве, хотя тот не раз вызволял их из беды. В конечном счете, гласит эпос, ожесточившиеся братья выведали у колдуньи уязвимое место Сасрыквы и погубили младшего брата.
Другая важная фигура нартиады — Сатаней-Гуаща, мудрейшая и нестареющая мать всех нартов. Это один из самых ярких женских образов мировой поэзии. Она умна, хитра, хозяйственна. Нарты всегда обращаются за советом к Сатаней, и советы ее всегда оказываются верными. Многие нарты избежали смерти благодаря своей матери.
Шалва Инал-ипа назвал образ Сатаней-Гуащи умом и совестью народа.
Известный исследователь эпоса Василий Абаев, в свою очередь, отмечал: «Можно мыслить нартов без любого из героев, даже главнейших, но нельзя их мыслить без Сатаней».
https://youtube.com/watch?v=3GVWepkUKkE
Сатаней пользуется безграничным уважением среди нартов и занимает в их обществе едва ли не самый высокий статус.
«Сыновья ни в чем не перечили ей. Мать одна, а их-то сто! Если бы возвысили они свой голос против матери, что она могла бы поделать с ними?» — говорится в сказаниях.
Другие женские персонажи играют активную роль в сказаниях не так часто. Зачастую девушки становятся объектом споров, перерастающих во вражду между нартами.
Помимо братьев героями некоторых сказаний выступают пришлые богатыри. Интересен эпизод о пришлом герое Нарджхьоу, который похитил сестру нартов Гунду.
Вот как описывает единственную сестру богатырей эпос: «Звали ее Гунда, а за красоту необыкновенную прозвали Прекрасной. Нарты горячо любили сестру свою, воспитывали с большим тщанием, берегли и холили. Жила она в хрустальной башне. Ноги ее никогда не касались земли. Братья кормили сестру только костным мозгом дичи. Тело девушки было подобно свежему сыру — белым и нежным. Кожа отсвечивала точно зеркало. Не мог описать Гунду язык человеческий.
Нарджхьоу – не нарт, но по силе не уступает сильнейшим из них. У него железные зубы, которыми он может раскусить цепи, и стальные усы. Он похитил красавицу Гунду, которая к тому времени была уже сосватана Хуажарпысу. В наказание за разбитое счастье дочери Сатаней-Гуаща обратила Нарджхьоу в каменную глыбу, а несправедливо пострадавший Хуажарпыс обратился в прекрасный рододендрон, радующий своим видом людей.
Проблемы генезиса «Махабхараты»
Редакторская работа над «Махабхаратой» в целом завершилась в первые века нашей эры, но единой редакции поэмы не было создано, несмотря на то, что создание «Махабхараты» приписывается одному автору, легендарному мудрецу и поэту Вьясе. Различаются северная и южная редакции. Эти различия проявляются в порядке расположения отдельных моментов сказания и в наличии или в отсутствии позднейших вставок. Варианты основного сказания — истории соперничества Пандавов и Кауравов — в разных редакциях отличаются незначительно.
Структура поэмы (наличие в первой книге двух во многом совпадающих каталогов её содержания) позволяет выделить две её основные редакции. Первую можно ориентировочно датировать VII веком до н. э. (эпохой до буддизма), она включала основной сюжет о войне Пандавов и Кауравов, начиная изложение с Шантану (прадеда главных героев), и завершалась смертью Кришны и исходом Пандавов. Вторую редакцию можно датировать периодом возрождения брахманизма во II веке до н. э. Тогда были сделаны многочисленные вставки в поэму, в частности самостоятельная краткая версия «Рамаяны». Современный вид эпос приобрёл к V веку.
Из уст в уста. Как формировался нартский эпос
Мифы о могучих братьях-богатырях, сражающихся с великанами и обладающих недюжинной силой, существуют у многих народов Кавказа. В первую очередь, у абхазо-адыгских народов — абхазов, абазинов, убыхов, адыгейцев, кабардинцев, черкесов — и осетин: здесь нартский эпос, по мнению ученых, имеет наиболее глубокие корни. Сказания о нартах представлены также в устном народном творчестве карачаевцев и балкарцев, упоминаются они в вайнахском фольклоре у чеченцев и ингушей.
Несмотря на то, что многие сюжеты сказаний схожи, а имена богатырей созвучны, у каждого народа эпос имеет свои особенности. Вероятно, из-за того, что народные сказители вносили в него определенные верования и представления об окружающем мире, характерные именно для своего народа.
Интернациональность эпоса, то есть его принадлежность к разным по языку и этническому происхождению народам Кавказа, – удивительный факт, загадка, которую многие десятилетия пытаются решить фольклористы, но к общему знаменателю так и не приходят. Одни предполагают, что создателями эпоса были народы так называемой кавказской языковой семьи, а наличие у осетин сказаний о нартах подтверждает их местное, а не пришлое, скифо-сарматское, происхождение.
Другие считают, что западно-кавказские саги сохраняют в себе древнее иранское ядро, и само слово «нарт» имеет иранское происхождение из индоевропейского корня, означающего «мужчина, герой». При этом ученые сходятся во мнении, что эпос абхазо-адыгских народов сохранил архаичные черты и осколки ранних традиций и верований, в то время как осетинские сказания были переработаны, чтобы сформировать более плавное повествование.
Нартский эпос зарождался в горах Кавказа на протяжении тысячелетий. Большинство исследователей считает, что он начал формироваться в VIII-VII веках до нашей эры. Часть ученых утверждает, что истоки нартских сказаний восходят к III тысячелетию до нашей эры. Каковы бы ни были датировки, об одном можно говорить с уверенностью: родились они задолго до появления на Кавказе христианства и ислама. Свидетельство тому – политеизм, присущий сказаниям о братьях-богатырях.
Отдельные истории о нартах объединялись в циклы, которые были связаны между собой, имели общий сюжет и определенную хронологию. Со временем из огромного количества разрозненных мифов о нартах сформировался эпос. Процесс образования нартиады в основном завершился в средневековье, к XII – XIII векам. К этому времени на Кавказе уже появились христианство и ислам, что наложило отпечаток на более поздние предания о нартах. Если в древних повествованиях преобладает языческое мировоззрение, то в поздних уже присутствуют символы и атрибуты монотеистических вероучений.
Кроме того, сказители, чтобы сделать истории о нартах более интересными, часто осовременивали их. Например, в одном из сказаний осетинского эпоса нарт Батраз заряжается в пушку и выстреливает из нее собою в неприятельскую крепость, при том, что огнестрельное оружие появилось на Кавказе на рубеже XVI – XVII веков.
Таким образом, нартский эпос выступает не только как памятник устного народного творчества, но и как исторический источник. В нем нашли то или иное отражение разные периоды социально-экономического и культурного развития народа, создававшего его: от эпохи матриархата до установления феодально-классовых отношений. Именно поэтому нартиаду и называют подлинным автографом, полученным из рук самого народа.
У абхазов нартский эпос имеет смешанную, стихотворно-прозаическую форму, при этом прозаическое повествование преобладает.
Известный абхазский ученый Шалва Инал-ипа писал: «Отдельные фрагменты его (эпоса — прим. ред.) исполняют в песнях, играя на народном двухструнном смычковом музыкальном инструменте « апхярца».
Но только в немногих своих частях эпос дошел в форме песенного повествования, неотделимого от голоса и музыки (существует особая нартская мелодия), а иногда (например, в «Песне матери нартов») сопровождаемого и танцами».
Версий о происхождении самого слова «нарт» существует множество. Некоторые ученые выводят это название от хурритской области Нахрия. Другие говорят об абхазском происхождении термина. Часть исследователей настаивает на монгольских корнях, связывая слово «нарт» с монгольским «нара» («солнце» ), к которому позднее добавился осетинский суффикс « т» — показатель множественного числа существительных (при помощи этой морфемы в осетинском языке до сих пор образуются фамилии). Впрочем, по мнению большинства ученых, наиболее убедительна версия об иранском происхождении термина. Как уже было отмечено выше, они усматривают сходство слова «нарт» с иранским «нар».
Выпуск Vlll. «Книга о нападении на спящих». Главы 1–18 из книги Х. «Книга о жёнах». Главы 1–27 из книги XI.
Издательство «Ылым» АН ТССР. г. Ашхабад. 1972 г.
В X книге описано предательское ночное нападение уцелевших в битве Кауравов на спящих победителей Пандавов. Красной нитью через X книгу проходят идеи о недопустимости вероломной агрессии, идеи осуждения, как сказали бы теперь, реваншизма, преступных методов ведения войны и применения своего рода «оружия массового поражения». В этом плане «Махабхарата» удивительно перекликается с современностью: при чтении описаний огненных «божественных стрел», слепящего всесожигающего пламени «дивного оружия», испепеляющего всё живое и поражающего механизм наследственности (главы XIII—XV), невольно приходят в голову аналогии с ракетно-ядерным оружием современности. Такие же параллели, по свидетельству Р. Юнга, проводили физики Эйнштейн и Оппенгеймер, знакомые с «Махабхаратой» (см. Роберт Юнг «Ярче тысячи солнц»).
В XI книге, включённой также в восьмой выпуск, описывается отчаяние родственников и близких Пандавов и Кауравов, павших в битвах, примирение двух враждующих родов и похороны погибших героев.
Роковая игра в шахматы
На протяжении долгих лет сыновья Панду жили мирно и счастливо. Они старались развивать своё царство, а могущество их города стремительно возрастало. Вскоре он стал одним из главных торговых и политических центров в регионе.
Я думаю, вполне предсказуемо заметить, что кауравов такое положение вещей не устраивало. Скрытая неприязнь лишь усиливалась с годами и грозила вылиться в новый конфликт.
Чтобы насолить пандавам, Дурьодхана вызывает старшего из братьев, Юдхиштхиру, на поединок. Однако речь идёт не о сражении на мечах или копьях, а о шахматах. Знаменитый каурав был не так прост – в качестве своего помощника он выбирает своего дядю Шакуни, величайшего мастера шахмат и искуснейшего обманщика. Азартный пандав очень скоро остаётся гол как сокол.
К Дурьодхане переходят поигранные земли, города, дворцы, даже все братья противника. Когда у Юдхиштхиры не остаётся ничего, он делает последнюю ставку – прекрасную Драупади.
Джампаоло Томассетти «Игра в шахматы между Кауравами и Пандавами»Местонахождение: Museum of Sacred Art (MOSA), Вилла Вриндаване, Флоренция, Италия
В этот миг один из пандавов произносит обет смертельной мести, ему вторит вой шакала, что является особым предзнаменованием. Испуганный царь, узнав о проделках своего сына, обещает отдать Драупади три любых дара, которые она выберет. Женщина просит свободы для пандавов – это единственное её желание. Однако Дхритараштра возвращает не только свободу племянникам, но и все их проигранные владения.
Но азарт старшего из пандавов всё-таки сделал своё “чёрное” дело. Он снова согласился сыграть с Дурьодханой и в очередной раз потерпел поражение. На этот раз противник не забирал имущество и родных соперника в рабство. Он потребовал, чтобы пандавы провели двенадцать лет в изгнании, после чего ещё год прислуживали знатным персонам, скрывая свои истинные имена и происхождение.
Джампаоло Томассетти «Кришна с Арджуной и Дурьодханой»Местонахождение: Museum of Sacred Art (MOSA), Вилла Вриндаване, Флоренция, Италия
Пандавы исполнили всё в точности. Долгих двенадцать лет они проживали в лесу отшельниками, а на тринадцатый год поступили в услужение к царю Вирате, который даже не подозревал, что его работники – это истинные царевичи. Однако вскоре на земли царя напали кауравы.
К тому моменту срок сохранения инкогнито пандавов истёк. Они ринулись на защиту владений Вираты, которому прежде служили. В противостоянии с кауравами стало ясно, что предводитель войска – тот самый доблестный Арджуна, который не знал поражений в битвах.
Сумев оттеснить противника, пандавы заявили, что время, оговоренное перед злополучной игрой в шахматы, прошло, а значит, Дхритараштра должен вернуть им законные владения. Царь хотел было согласиться, однако Дурьодхана убедил отца оставить себе богатые земли.
Теперь стало ясно, что избежать открытой войны между пандавами и кауравами не удастся. На мой взгляд, предпосылки к ней появились ещё в тот день, когда по приказу Дурьодханы братьев хотели заживо сжечь. Но прошедшее время лишь усилило ненависть противоборствующих сторон друг к другу.
Джампаоло Томассетти «Эпизод битвы»Местонахождение: Museum of Sacred Art (MOSA), Вилла Вриндаване, Флоренция, Италия
Предисловие переводчика
Гита и Махабхарата
Древнеиндийский эпос «Махабхарата» считается длиннейшей поэмой в мире.
В своей изначальной форме она состоит из двадцати четырех тысяч стихов, но со временем количество стихов в ней увеличилось до ста тысяч. Как и Ветхий Завет, «Махабхарата» – это не цельное повествование, но собрание историй. Ее центральная тема – как показывает название – это история потомков царя Бхарата и древней Индии – той земли, где жили и правили дети Бхараты.
И есть в «Махабхарате» один небольшой фрагмент – разговор принца Арджуны и его возничего, воплощения бога-хранителя Вишну, Кришны. Этот отрывок давно перерос саму «Махабхарату» и стал самостоятельной книгой – одной из самых священных книг не только индуизма, но и всего человечества. Она называется «Бхагавад-гита» – «Песня Бога».
Знаменитый ученый Вильгельм фон Гумбольдт назвал «Бхагавад-гиту» «прекраснейшей, быть может, единственно истинной философской песнью из существующих на каком-либо языке». Максимилиан Волошин писал: „Бхагавад-гита“ – это одно из величайших Евангелий человечества».
Сами индусы считают ее одним из трех важнейших текстов индийской философии наряду с «Упанишадами» и сутрами Веданты. Ученые не могут указать точного времени ее создания, но считается, что она была написана за много веков до нашей эры. А сама книга, состоящая всего из 18 глав и 700 стихов, представляет собой философскую беседу принца Арджуны и его друга – бога Кришны, одного из воплощений Вишну. Кришна так просто и ясно растолковывает Арджуне понятия долга, жизни, философии Веданты и практики йоги, что за многие века «Гита» становится священной книгой.
В XVII веке ее переводы распространились в арабском мире. Европа познакомилась с «Гитой» в 1785 году, когда санскритолог Ч. Уилкинс впервые перевел ее на английский язык. О ней восторженно отзывались Гете и Гейне, Шелли и Эмерсон, Гегель и Шопенгауэр, Бетховен и Гессе, Роден и Швейцер, Лев Толстой и Бунин, Эйнштейн и Юнг, Неру и Махатма Ганди. Олдос Хаксли писал: «„Бхагавад-гита“ – наиболее полная энциклопедия духовного развития, совершенное выражение ценностей, без которых немыслимо существование человечества».
В России «Гита» впервые появилась с приходом в Астрахань индийских купцов в начале XVII века, однако широко о «Бхагавад-гите» в России узнали только в 1788 году, после того как ее впервые на русском языке издал известный просветитель, писатель и журналист Н. И. Новиков. Перевод был сделан с английского источника и назывался «Багуад-гета, или Разговор Кришны с Арджуном». В XIX веке «Бхагавад-гита» получила широкую известность среди русской интеллигенции.
Екатерина II одобрила книгу, а Священный Синод благословил «Разговор Кришны с Арджуном» к изданию, сочтя его «книгой душеполезной». Ведь еще святой Августин сказал: «То, что называется христианской религией, существовало среди древних, и никогда не было такого, чтобы она не существовала – с начала человечества и до пришествия Христа» (De Vera Religione, 10).
Считается, что «Бхагавад-гита» может служить практическим руководством как в духовной, так и в материальной сферах жизни. Часто «Бхагавад-гиту» характеризуют как один из самых уважаемых и ценимых духовных и философских текстов не только традиции индуизма, но и религиозно-философской традиции всего мира.
* * *
Когда я читаю книги, описывающие индийский взгляд на мир и Бога, – такие как «Катха-упанишада» и «Бхагавад-гита», у меня – непонятно почему – возникает ощущение узнавания чего-то естественного и изначально мне знакомого. Ну да, все так и есть, и в «Гите» это сказано самыми простыми и ясными словами – так ощущаю я; а что, разве можно как-то по-другому?
Моя задача как переводчика состояла в том, чтобы пересказать содержание сказанного в «Гите» самым простым русским языком
Я постарался избавиться от обычного – важного и напыщенного – поэтического стиля, потому что, на мой взгляд, Бог, говорящий здесь в лице Кришны, не может говорить неестественным языком. Речь Бога бесконечно естественнее речи людей, потому что Он и есть – Естественность и Простота
Поэтому я решил: чем проще и яснее будет перевод, тем лучше.
Из этого я и исходил.
А чтобы добиться искомого результата, сначала я перевел на русский язык привычный мне текст Кристофера Ишервуда, потом несколько лет сравнивал свой перевод каждого стиха с переводами А. А. Петрова (1788), А. А. Каменской и В. де Манциарли, Б. Л. Смирнова, В. Г. Эрмана, В. С. Семенцова, Свами Прабхупады и С. М. Неаполитанского и искал слова, которые передавали бы суть сказанного максимально ясно и прямо.
Получилось ли это – судить вам.
Выпуск ll-1. «Бхагавад-Гита». Главы 25–42 из книги VI.
Издательство «Ылым» АН ТССР, Ашхабад, 1960 г.
«Бхагавад-Гита» — выдающийся всемирно известный литературно-философский Памятник. Эта книга во все эпохи, со времени создания и до наших дней, была одной из наиболее чтимых и широко изучаемых. О ней с восхищением отзывались Гёте, Гегель, Новиков, Эйнштейн, Неру. В настоящем выпуске даётся введение, литературный и буквальный переводы, обширные примечания, литературный указатель и толковый словарь. Книга рассчитана на научных сотрудников, аспирантов и всех интересующихся историей зарождения философской мысли Древнего Востока.
Это Шива!
Брук вспоминает крошечную заваленную книгами и рукописями квартиру Лавастина, где тот начал пересказывать им эпос так, как в Индии сказители пересказывают его детям. В воображении Брука стали оживать картины одна загадочнее другой, но уже первые поездки с актерами в Индию помогли освободиться от романтических иллюзий. Эта страна самым диковинным образом сочетала прошлое и настоящее. Однажды ночью в священном городе Бенаресе они увидели процессию голых аскетов, на головах которых извивались огненные змеи: ни дать ни взять древний Вавилон в сказочном исполнении. Но при ближайшем рассмотрении змеи оказались неоновыми трубками, зажигавшимися от старенькой динамо-машины, которую приводил в действие велосипедист в джинсах. И это был не единственный парадокс Индии.
Объехав полстраны и набравшись впечатлений, Брук решил провести репетицию в лесу неподалеку от города Мадурай, знаменитого храмом, посвященным Шиве. Для начала он попросил актеров собрать под деревьями какие-нибудь предметы и сложить их на краю опушки. Как только это было сделано, откуда ни возьмись появилась старушка и распростерлась перед грудой собранного хлама. «Мы поняли, что, сами того не желая, сотворили новую святыню», — вспоминает Брук.
Затем Брук предложил другое упражнение: пусть каждый из актеров войдет в круг и скажет одно слово, которое наиболее полно отражает Индию. Слов оказалось слишком много. Индия не укладывалась в вербальные категории. Задача казалась невыполнимой — как передать простыми средствами сложные смыслы? Поняв, что рассуждения ни к чему не приведут, режиссер решил перейти к делу и начал репетицию. И тут лес вокруг ожил, оказалось, что за ними давно наблюдают местные жители. Стоило на опушку выскочить актеру, играющему Шиву, как из леса раздались радостные голоса: «Шива! Шива!». «Мы были чрезвычайно взволнованы, — пишет Брук. — Наши слова и жесты читались в Индии» ((Питер Брук. Нити времени. М. 2005. С. 337.)).
Это и стало главным итогом индийской поездки. Уже несколько лет Брук и его актеры собирали и активно использовали в своей работе фольклорные традиции от Африки до Латинской Америки. В Индии они убедились не только в том, насколько жива народная манера передачи «Махабхараты», но и насколько она вписывается в мировой фольклорный контекст. Ее универсальные приемы и стали основой их игры. Неудивительно, что они были с легкостью считаны в лесу в окрестностях Мадурая.
Один из ключевых фольклорных приемов — центральная роль рассказчика. В Индии рассказчик, представляющий «Махабхарату», не только аккомпанирует себе на музыкальном инструменте, но и изображает из него то лук, то меч, а то и хвост обезьяны. То есть вовсю заставляет работать воображение зрителей. Это и должно стать принципом будущей «Махабхараты», решил Брук. Мы не будем имитировать Индию, мы будем вызывать ее образ в воображении зрителей, прибегая к универсальному языку фольклора. И тогда наша «Махабхарата» станет равно понятна зрителям в любой части света.
Одновременно с этим Брук не хотел брать на себя роль демиурга и поощрял актеров искать в «Махабхарате» собственные смыслы, помогая выбрать оптимальную технику для того, чтобы делиться ими с аудиторией. Репетиции перемежались новыми поездками в Индию. Актеры набирались впечатлений, из которых предстояло создать нечто цельное и законченное. Морис Бенишу вспоминает: «Всего мы репетировали девять месяцев, а поездки в Индию были наполнены встречами и дискуссиями с университетской публикой, брахманами, художниками, поэтами и музыкантами
Такая подготовка вовсе не предполагала сделать из меня полуиндийца (имитировать индийцев не входило в наши намерения), но это научило меня фокусировать внимание на определенных вещах и со временем преобразило меня» ((La Voie de Peter Brook. P
328.)).
Все это походило на лабораторные исследования, в которых ничего нельзя было отбрасывать без проверки. Актеры исполняли древние обряды, прекрасно отдавая себе отчет, что не сумеют сделать это как надо. Устраивали поединки, пели, рассказывали истории, опираясь на совершенно разный национальный и культурный бэкграунд. И в какой-то момент Брук понял, что, по сути, они рассказывают одну историю, из хаоса возникла гармония. «Представители разных рас и разных традиций стали одним зеркалом, отражающим множество тем» ((Питер Брук. Нити времени. С. 343.)). Из индийского эпоса «Махабхарата» превратилась в миф, повествующий о судьбе всего человечества. И это вызывало отнюдь не только восторги.
